When you’re young
Everything feels like the end of the world
But it’s not
It’s only the beginning
У кого-то есть все: любящие родители и дедушка с бабушкой, которые дарят тебе 10 долларов, когда ты к ним приезжаешь, светлый дом и множество игрушек. Этот кто-то ни в чем не нуждается, купаясь в любви и заботе матери и отца.
А кто-то вынужден разглядывать их лица, улыбающиеся тебе с фотографии. Аккуратно касаться их улыбок кончиками пальцев и смахивать слезы обиды. И этот кто-то определенно я. Что я помню о своих родителях? Ни-че-го. Как ни пытаюсь я напрячь свою память, в голову приходят только рассказы родных о том, какими они были. Конечно, я знаю их имена. И если закрыть глаза, то на секунду может померещиться мамин голос, напевающий тихую колыбельную. «Yo daddy's rich...and yo mama's good-lookin. So hush little baby don’t you cry…». Ее голос мягкий и мелодичный. Наверняка самый красивый и нежный на всем свете, голос моей мамы. «Hayley, I know you miss your mom and I know you miss your dad. Well I'm gone but I'm trying to give you the life that I never had» - словно продолжает грустную песню Эминем. Я отгоняю дурные мысли, стараясь ни о чем больше не думать. Принято считать, что мои родители погибли. Так мы все говорим. Но чем взрослее я становлюсь, тем отчетливее понимаю, что в этой истории слишком много белых пятен и недоговоренностей. И это дает мне маленькую надежду на то, что мама и папа живы.
Я не люблю рассказывать о себе, вам абсолютно незачем знать это. Поэтому, с вашего позволения, я запрячу подальше воспоминания о причинах того, что я стала тем, кто я есть сейчас. Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, не нужно хмуриться. Скажу только, что в какой-то момент, наверное, желание докопаться до правды, вера в то, что мои родители действительно живы, затмило все остальное, словно затуманило рассудок, стало идеей-фикс. Короче, говорите, как хотите. Когда ты оборотень, который каждое полнолуние превращается в огромного волка, поверить в то, что твои родители погибли в автокатастрофе, очень и очень сложно. Особенно, если учесть, что тела нам так и не отдали. Гробы были закрыты, заколочены, и как я ни пыталась, крышка мне так и не поддалась. Может быть, это было к лучшему. Если мама действительно была там, внутри этого чертового деревянного ящика, я бы не хотела видеть ее печальное, бледное лицо. Для меня она вечно молодая и счастливая – как на фотографии у моей кровати.
Аттикус действительно дал мне надежду на то, что я смогу найти их. Всего-то маленькое условие, подружиться с кем-то. Я слушала, кажется, в пол уха, не вникая в смысл его плана. Все, что меня интересовало, это флешка в его руках. Именно на этом маленьком устройстве, который вдруг стал целой моей вселенной, был ответ о том, где мои родители. Больше ничего меня не интересовало. Найти Тайлера не составило большого труда.
Хотя, конечно, он оказался совсем не таким, каким я представляла себе его по рассказам Шейна. Высокий, темноволосый, с красивыми черными, очень умными и добрыми глазами. Но даже это мало интересовало. Мне даже не было страшно перейти дорогу «тому самому Клаусу». Тот самый не внушал мне ровным счетом никакого страха, ну, или, по крайней мере, страх этот был несравним с желанием вернуть своих родителей. Если честно, я зашла немного дальше планируемого. Я действительно привязалась к Тайлеру и искренне хотела помочь. В какой-то момент даже задумалась о том, что бы плюнуть на договор с Шейном. У меня появился друг, настоящий, с которым можно было болтать обо всем на свете. Но я раз за разом напоминала себе о том, какую цель я поставила перед собой на самом деле.
Мистик Фоллс оказался не таким уж ужасающим. Я представляла себе пустые тихие улицы, где не горят фонари, а люди прячутся в своих домах, опасаясь ужасных вампиров. Но улицы были оживленными, в открытых летних кафе и парках сидели парочки и просто друзья. Все улыбались друг другу, все желали друг другу только добра. И вновь я одергиваю себя. Я приехала сюда не строить новую жизнь, у меня есть четкий план, которому я должна была следовать. Стоит ли говорить, что Тайлер был рад видеть свою старую подругу? И я, признаться, тоже была рада. А вот его блондинистая подружка смотрела на меня так, словно видела насквозь, и от этого становилось неловко. Иногда мне казалось, что это больше, чем обыкновенная ревность, она не доверяла мне. Молчала бы, Тайлер успел поведать мне о ее «дружбе» с Клаусом. Впрочем, что уж говорить, равнодушной древний не оставляет.
Но я не боялась ни его, ни Тайлера, ни всей его компании. Аттикус был рядом, помогая и подсказывая. Один за одним, четко, продуманно и практически без осечек гибриды разрывали связь с Клаусом. Бедный, бедный наивный Тайлер был так воодушевлен, у него было столько планов. Наконец, последний из них вытерпел всю эту ужасающую боль, силу которой я боюсь себе даже представить. Я помню ярость в глазах Клауса, когда я рассказывала ему о том, что творилось практически у него под носом. Стоит признаться, это доставляло некоторое удовольствие. Двум подросткам удалось обвести вокруг пальца тысячелетнего гибрида.
Все, что мне остается, это получить информацию от Шейна и как можно скорее покинуть город. Как говорится, гонца, принесшего дурные вести, лишали головы. И я уверена, что Клаус частенько прибегал к подобным методам. Но действительно ли я хочу уезжать? Где-то глубоко внутри меня просыпается тихий внутренний голос, нашептывающий, что все еще можно исправить, что можно, наконец, перестать врать. Может быть, я действительно смогу найти помощь, смогу попросить о ней. Я боюсь узнать то, чего вынести не смогу. Больше всего в жизни я боюсь, что все мои усилия, все мои поиски буду напрасны. И только я лишусь всего, я останусь по-настоящему одна. Ведь всего пару дней назад я предала единственного человека, который относился ко мне искренне. И что будет тогда?
